Внутри за огромной дубовой дверью – отец. Он сидит за массивным столом, смотрит снисходительно. Даже смешно. Разве родители так смотрят на своих детей? Кажется, что я в этом доме что-то вроде прислуги… или зверушки для битья.

– Садись, – кивает в сторону кресла.

Усаживаюсь в кожаное кресло из телячьей кожи. Руки не опускаю. До сих пор обнимаю себя за плечи. Мне жутко.

– Я тебя внимательно слушаю, дочь.

Бегаю глазами по предметам интерьера, боясь открыть рот.

– Герда, не испытывай мое терпение. Где ты была?

– У одноклассника, – набираю в грудь побольше воздуха, – он сын нашего завуча, – киваю в подтверждение своих же слов.

– Допустим. А что ты делала в его доме?

– Хотела извиниться.

– За что?

– За то, что наговорила ему гадостей, не разобравшись в ситуации.

Папа смотрит в окно. Думает. По его лицу не прочтешь, к чему готовиться, он непредсказуем. Что за казнь он придумает мне на этот раз?!

– Пригласи его к нам на ужин. Скажем, в пятницу. Мне интересно посмотреть на этого юношу.

– Он не хомяк в клетке… – повышаю голос и обрываю себя.

Отец смеется. Мягкий. Тихий смех. Он еще ужасней. Покрываюсь мурашками. И я ретируюсь. Как и всегда. Слабачка. Отец что-то задумал. Только что?

– Пригласи.

Киваю.

– Вот и отлично. Спокойной ночи, милая!

– Спокойной, папа.

На ватных ногах выхожу в коридор, медленно шагая к лестнице. Мама стоит на втором этаже. Ждет меня.

– Что он сказал? Опять запер дома?

– Нет. Захотел познакомиться с Богданом.

– С кем?

– С тем, чьими духами от меня несет, – прожигаю ее злобным взглядом и бегу в комнату.

Закрываю дверь на замок.

Просыпаюсь от мерзкого сигнала будильника. Не люблю вставать рано. Всю жизнь борюсь за шанс поспать на десять минут подольше. Быстро умываюсь и укладываю волосы. Распущенные мягкие кудри. Натянув колготки, опускаю красную клетчатую юбку вниз, чуть плотнее заправляя в нее белую футболку, накидываю темно-синий пиджак и спускаюсь в столовую.

– Всем доброе утро, – присаживаюсь на стул, и в ту же минуту передо мной появляется поднос с кофе и омлетом, – спасибо, Люб.

– Броня, – мама протягивает отцу планшет, – я давно хочу сменить машину. Ты не мог бы увеличить сумму лимита моей карты?!

Отец небрежно смотрит на картинку и кивает.

– Спасибо, дорогой. Ты не представляешь, какая это машина, просто секс.

Отец закатывает глаза, отрезая кусочек бекона.

– Герда, папа сказал, что в пятницу у нас будут гости? – улыбается.

Мне не нравится эта ее улыбка. Гадкая. Словно что-то задумала.

– Возможно.

Отец вопросительно приподымает бровь.

– Вдруг он откажет? У него могут быть дела, он спортсмен, – уточняю.

– Красавчик с кубиками пресса, – встревает мама, мечтательно вздыхая.

– Мы с ним не в таких отношениях. Чтобы я разглядывала его пресс, – говорю громко.

Отец, кажется, очень доволен моим ответом, а вот мама бесится. Провокация не удалась.

– Можно я пойду? А то у нас первая алгебра, ты же знаешь нашу классную.

– Иди.

– Всем хорошего дня, – стараюсь улыбаться как можно искренней.

Вылетаю во двор в полном ужасе. Что мне теперь делать? Как я его позову… что скажу? Это все будет выглядеть по-идиотски. Мне стыдно его приглашать, стыдно за то, что у меня такие родители. Он подумает, что я такая же… от осинки… всхлипываю, с силой хлопая дверью.

– Поехали.

В школе чувствую себя не в своей тарелке. Не знаю, куда себя деть. Словно я вновь пришла сюда первый раз. Именно так я себя тогда и ощущала. Чужой. Впрочем, за годы мало что изменилось…

Мысленно успокаиваюсь и захожу в класс. Соколова смотрит на меня с отвращением, я просто игнорирую и прохожу мимо. Чувствую на себе взгляды одноклассников. Тот же Сомов – мне кажется, дай ему кто-нибудь в руки нож, и от меня не останется ни кусочка.

Спокойно, Герда. Спокойно.

Усаживаюсь на свое место, медленно вытаскивая тетрадь и учебник. Все это время в классе стоит гробовая тишина. Нервничаю. Трогаю волосы руками, откидываю за спину, плотно прижимаясь к спинке стула. Смотрю перед собой… звенит звонок, и атмосфера становится немного легче.

Выдыхаю.

В коридоре слышится знакомое ржание.

Шелест.

Где-то через десять секунд в класс вваливаются Богдан и Макс.

Федосеев с грохотом кидает рюкзак на парту позади меня, отчего я вздрагиваю.

Что делать? Что-то сказать? Как реагировать? Богдан сам что-то скажет мне или… в голове пробегает миллион вариантов, на деле же проходит пара секунд. Часто дышу, полностью теряясь в пространстве.

Теплая ладонь ложится на мое плечо. Богдан упирается коленом в свой стул, притягивает меня к себе, целуя в макушку. Касаюсь пальцами его руки, которая покоится где-то на уровне шеи. Поднимаю голову. Улыбаюсь. Смущенно. Чувствую, что все взгляды в классе прикованы к нам. Одноклассники смотрят с любопытством, кто-то – с желчью, а кто-то – с открытой неприязнью.

– Так и что там? – подмигивает и поворачивается в Максу.

– Так вот, дня на два мне нужно схорониться. Батя прилетает. Такой пиз*ец устроит. За все меня разъ*бет.

– Он тебя нагнет, а ты потом у меня будешь раны зализывать, умно.

Чувствую, как его пальцы поглаживают мое плечо.

– У Ма спрошу. Не обессудь.

– Да мне хоть как, только бы заныкаться.

Шелест издает смешок.

– Если что, есть вариант у Куликовой схорониться. Она не откажет, да, Катюш? – орет на весь класс.

– Ну, – задумчиво стреляет глазками, – я подумаю, – обнажает зубки. – А вы, – прикусывает губу, указывая пальчиком то на меня, то на Богдана, – теперь вместе?

– Ну, ты помнишь, что с Варварами бывает, да? – парирует Богдан.

Я молчу. Мне сказать нечего. И честно, не очень хочется. Потому что складывается стойкое ощущение, что за меня есть кому ответить. И этот ответ очень даже устроит.

– Я-то помню. Но ты тоже не забывай про Сережин день рождения. Ты один придешь или с ней?

– Ты все об этом. С Гердой придем, да?

Уже, видимо, мне. Киваю, одаривая Катю улыбкой. Прибила бы я эту Катю. Хотя, если бы не она, я бы не пошла тогда в актовый, и, возможно, Шелеста бы выгнали.